Весной 2021 года вышла нашумевшая монография Д.Е. Юркова — Советские «секретные бункеры»/История городской специальной фортификации 1930-1960-х годов. Однако исследовательская работа по бывшим правительственным спецсооружениям на этом не закончилась. После выхода книги автор и его коллеги сосредоточились на изучении истории тайного подземного строительства в Москве в годы Великой Отечественной войны. Предлагаем вам редкую возможность познакомиться с материалами самых свежих архивных находок.
Среди всего многообразия специальных фортификационных сооружений подземные ЗРП (защищенные рабочие помещения) для высших органов власти и управления — это сооружения, обладающие самым большим историческим значением. Особенно, если речь идет о тех объектах, которые создавались и эксплуатировались во время Великой Отечественной войны. Начиная с лета 1941 года некоторые ключевые решения принимались именно в подземных «бункерах». В часы воздушной тревоги именно из защищенных рабочих помещений велось управление фронтом и тылом сражающейся страны.
Казалось бы, это обстоятельство ставит подземные спецобъекты в один ряд с важнейшими государственными зданиями того периода. Однако в зданиях создаются музеи. Про них снимают фильмы. На стенах размещают мемориальные таблички. А вот про подземные спецсооружения вплоть до последних лет не было известно практически ничего. И даже их точное местоположение долгое время сохранялось в тайне. Первые печатные издания, посвященные старым правительственным ЗРП, появились лишь в 2019-2021 годах[i].
Если ориентироваться на современную территорию Москвы, то здесь в 1940-х годах было создано три подземных спецобъекта для высшего руководства страны: временный КП (командный пункт) на станции метро Кировская, объект №1 в Кремле и объект №18 на сталинской «Ближней даче» в Кунцево. Еще одно сооружение, объект №31 на правительственной даче в Липках, сейчас находится за пределами города, в двух километрах от МКАД.
Кроме того, к «правительственным бункерам» первых лет войны можно отнести дополнительные спецсооружения для аппарата Совета народных комиссаров и для защиты правительственной спецсвязи (объект №25, объект №15, объект №16), а также для ключевых советских ведомств: спецобъекты НКВД на Лубянке, Наркомата связи на Белорусской, Наркомата путей сообщения на Красных Воротах, ЦК ВКП(б) на Старой площади.
Особняком стоят сооружения, построенные в Ярославле, Горьком, Казани, Куйбышеве, Саратове и Сталинграде (объекты №27, №46, №74, №85, №98 и др.) в качестве запасных командных пунктов для правительства — на случай, если Москву придется оставить. Однако полная эвакуация в «приволжские командные пункты» так и не состоялась. Поэтому хотелось бы сфокусироваться именно на столичных спецобъектах, многие из которых были реально задействованы во время вражеских налетов на город в 1941-1942 годах.
На момент написания этой статьи ни один из московских подземных ЗРП периода Великой Отечественной не доступен для свободного осмотра (если не считать платформу станции метро «Чистые Пруды», бывшую Кировскую). В крупнейших федеральных архивах (ГА РФ, РГАЭ) по этим объектам рассекречено несколько сотен документов, позволяющих по фрагментам собрать самую общую картину истории строительства и ввода в эксплуатацию первых «секретных бункеров». На данный момент, наибольшее количество документов, чертежей и исторических фотоснимков удалось собрать по спецобъекту №16 (подземный узел ВЧ-связи НКВД, обслуживавший, в том числе, нужды Кремля). А меньше всего материалов можно обнаружить по объектам, которые предназначались для бесперебойной работы советского правительства.
По всей видимости, комплексы ключевых документов по главным кремлевским спецсооружениям (объекты №1, №25) до сих пор хранятся в комендатуре Кремля, и поэтому недоступны широкому кругу исследователей. Аналогичная проблема остается и с документами Наркомата внутренних дел, который курировал спецобъекты для высших лиц — эти бумаги, вероятнее всего, до сих пор находятся на секретном хранении в архиве ФСБ.
В условиях недоступности полного комплекса проектной документации по правительственным подземным объектам 1940-х годов приходится использовать разрозненные косвенные упоминания, которые встречаются в несекретных документах, хранящихся не только в федеральных архивах, но и в муниципальном «ЦГА г. Москвы». Здесь, в фонде Метростроя, можно найти свыше сотни упоминаний объектов №1, №25, №18 и других. Однако при детальном изучении метростроевских фондов возникает новая проблема.
Дело в том, что большинство известных номеров спецобъектов времен войны — это, изначально, номера хозяйственных единиц Метростроя. А метростроевская нумерация в то время была крайне запутанной. Хозединицы-«шахты», хозединицы-«строительства», и, главная проблема, хозединицы-«объекты». У многих из этих «объектов» — свои номера, которые могут неоднократно меняться и случайно совпадать за разные годы.
При этом, «нумерная» (как тогда писалось) хозяйственная единица могла дать номер и подземному спецобъекту, над которым трудилась («объект №**»). Затем готовый спецобъект продолжал функционировать с этим номером, а одноименная ему хозединица Метростроя (то есть такой же «объект №**»!) начинала строительные работы в совершенно другом месте, создавая таким образом сбивающий с толку номер-дубль.
«Объекты-спецсооружения» и «объекты-хозединицы» причудливо переплетаются номерами и порой уводят исследователя по ложному следу, требуя исключительной внимательности, комплексного подхода и многочисленных перекрестных проверок. Вдобавок к запутанной системе нумерации, с 1941 по 1945 годы происходили еще и постоянные изменения в структуре подразделений Метростроя: разделения, слияния, переименования, переброски «объектов-хозединиц» на новые «объекты-сооружения». Причем, далеко не все эти изменения отражены в сохранившихся документах.
Например, командный пункт МПВО г. Москвы (сооружение глубокого залегания около Советской площади) проходит в документах как «объект №84». Однако «объект №84» как хозяйственная единица Метростроя занимался не только созданием секретного спецсооружения, но и строительными работами в метрополитене. А 10 июля 1942 года вышел приказ начальника Метростроя «об объединении объекта №84 с объектом №20»[ii].
Строительство хорошо изученного объекта №16 было возложено на Метрострой особым постановлением СНК СССР от 20 ноября 1942 года[iii]. В 1944 году этот секретный «бункер» был достроен и принят в эксплуатацию. Однако в несекретных фондах Метростроя мы можем найти приказ от 29 сентября 1942 года о сдаче в эксплуатацию некого «объекта №16»[iv]. А приказом от 28 июля того же 1942 года «объект №16» упраздняется как самостоятельная хозединица и присоединяется к объекту №13[v].
В некоторых случаях уже никогда не удастся установить, о каком именно «объекте №25» шла речь в конкретном приказе начальника Метростроя — о кремлевском спецубежище, или об одноименном участке работ на обычной линии метро в другом районе города. Но, несмотря на все эти сложности, несекретные фонды Метростроя и Метрополитена в ЦГА Москвы дали немало нового материала по ключевым спецобъектам 1940-х годов.
В частности, впервые удалось прояснить точные даты превращения станции метро «Кировская» во временный подземный КП Ставки Верховного главнокомандования. До этого момента какие-либо подробности по созданию первого из «главных бункеров» воюющей страны можно было почерпнуть лишь из крайне недостоверного источника — мемуаров сотрудника НКВД Шадрина. Но теперь мы точно знаем, что приказ о закрытии станции для пассажиров вышел 26 июня 1941 года, и уже утром 27-го июня поезда проезжали платформу без снижения скорости и без подачи предупредительных сигналов[vi].
Удалось прояснить и некоторые обстоятельства строительства «главного бункера» в Кремле — объекта №1. Постановление о сооружении этого важнейшего, в историческом плане, объекта вышло в апреле 1941 года. Было известно, что в середине августа объект еще находился на стадии строительства. А вот точная дата его ввода в эксплуатацию до сих пор остается загадкой.
Рутинные документы Метростроя позволили установить, что даже после 5 сентября 1941 года на объекте №1 всё еще велись бетонные работы[vii], а к монтажу защитно-герметических дверей и дизельного генератора в это время еще даже не приступали. При этом еще в конце августа в качестве срока завершения основных строительных работ называлось именно 5 сентября[viii]. В начале осени, помимо Метростроя, в работах на объекте участвовали сотрудники трестов «Промгражданстрой»[ix] и «Центроэлектромонтаж».
Один из последних несекретных метростроевских документов, где упоминаются строительные работы по объекту №1, датируется 2 октября 1941 года[x]. В целом, отслеживая темпы этой стратегически важной стройки, можно сделать довольно уверенное предположение, что в середине октября члены советского правительства, включая И. В. Сталина, уже имели возможность перебраться с платформы станции «Кировская» в новый кремлевский «бункер».
Отдельные материалы по важнейшим правительственным спецсооружениям удалось обнаружить и в архиве общественно-политической истории города Москвы (ОХД ОПИМ ЦГА). Здесь, в фондах партийных органов столичного региона, помимо прочего, рассекречены детальные текстовые описания строительных работ на объекте №25/2 (верхняя часть кремлевского спецубежища и ЗРП для аппарата Совнаркома) в октябре 1942 года.
Объект №25, состоящий из двух условных «уровней» (верхний — №25/2 и нижний — №25/1), соединенных наклонным ходом с эскалатором, начал строиться по тому же апрельскому правительственному постановлению, что и объект №1. Однако работы по объекту №25 затянулись на весьма продолжительное время (точная дата приемки до сих пор неизвестна) — сказались более крупные масштабы сооружения и необходимость проходки наклонного хода и тоннелей нижнего «уровня» долгим и трудоемким закрытым способом.
Про объект №25/2 до сих пор было неизвестно вообще ничего, кроме его местоположения (между кремлевской стеной и эскалаторным наклонным ходом, уходящим под Васильевский спуск, на уровень залегания объекта №25/1). Однако теперь мы можем оперировать более подробными данными.
Помимо прочего, выяснилось, что как минимум один из входов с территории Кремля включал в себя лифтовую шахту. Внизу от лифта начинался сводчатый ходок, который выводил в «вестибюль основного помещения». Далее располагались коридоры и рабочие кабинеты с дощатыми и паркетными полами. Миновав кабинетную часть можно было выйти к эскалатору, ведущему вниз, на объект №25/1[xi].
Кроме того, на объекте №25/2 были предусмотрены буфет, фильтровентиляционная камера, санузел, отдельные помещения фекальной и дренажной перекачки. Для прокладки вентиляционных систем объекта пришлось в нескольких местах штробить кремлевскую стену, а также стены Набатной башни Кремля. Организацией работ, проводимых Метростроем, занималась кремлевская комендатура. А в качестве даты завершения работ в документах указывалось 15 ноября 1942 года[xii], причем сроки неоднократно сдвигались. И это при том, что еще в июле 1941 года состояние работ по объекту №25 было признано неудовлетворительным, с руководства строительством были сняты тов. Дорман и Васильев, а новым управленцам было поручено максимально форсировать темпы работ[xiii].
В ЦГА Москвы некоторое количество документальных комплексов партийного происхождения за 1940-е годы до сих пор остаются под грифом секретности. Однако по запросам исследователей каждые несколько месяцев собирается комиссия и производит рассекречивание очередной партии документов. Вполне вероятно, что грядущие рассекречивания прольют свет на ранее неизвестные аспекты строительства и эксплуатации кремлевских спецобъектов.
В процессе сбора материалов про спецсооружения Кремля удалось попутно собрать и целый пласт документов Метростроя, позволяющих уточнить нюансы создания правительственных спецобъектов №18 и №31 (в частности, было выяснено, что работы по объекту №18 на сталинской «Ближней даче» в Кунцево активно шли уже в середине июля 1941 года). Удалось найти косвенные свидетельства, позволяющие сделать предположения о связи «объекта №4» Метростроя и специального сооружения для ЦК ВКП(б) на Старой площади.
Кроме того, были, наконец, установлены примерные даты сдачи в эксплуатацию московского городского КП МПВО — объекта №84. Если опираться на мемуарную литературу и отчеты подразделений МПВО, то можно узнать, что это сооружение глубокого залегания около Советской площади начало эксплуатироваться уже в 1941 году. Однако документы Метростроя сообщают, что официальная приемка объекта готовилась лишь в сентябре 1942 года[xiv].
Причем, такое расхождение в датах не вызывает особых подозрений, поскольку на примере более обеспеченного архивными документами спецобъекта №01 (узел Наркомата связи на «Белорусской») мы уже хорошо знаем, что работа некоторых ведомств часто велась и в недостроенных ЗРП. В одном помещении метростроевцы могли только начинать бетонировать полы, а в другом помещении во время воздушной тревоги уже дежурили связисты. Военное время вносило свои коррективы. Строительство и эксплуатация подземных спецобъектов в 1941-1942 годах могли буквально наслаиваться друг на друга. И только в последние несколько лет мы начали узнавать, как именно это происходило и какие трудности приходилось преодолевать на невидимых фронтах этой подземной работы.
По состоянию на декабрь 2021 года автор этой статьи исследовал в ЦГА Москвы практически все фонды Метростроя, Метрополитена, Промгражданстроя и других организаций, занимавшихся подземным спецстроительством в 1941-1945 годах (а тематические фонды в федеральных архивах были изучены еще раньше). Это позволило закрыть некоторое количество «белых пятен» в картине советской специальной фортификации.
Однако процент загадок в этой сфере по-прежнему велик. Новых больших открытий по истории ключевых правительственных «бункеров» за период Великой Отечественной войны можно ожидать лишь после очередных рассекречиваний архивных документов, либо после организации доступа к уже рассекреченным документам в труднодоступных фондах ведомственных архивов.
Таким образом, в ближайшем будущем основным инструментом исследователя, который захочет найти новую информацию по правительственным спецобъектам времен войны, станут запросы на рассекречивание новых архивных дел. А наиболее перспективными архивами, в которых тематика столичной специальной фортификации пока почти не изучалась, на данный момент остаются Центральный архив ФСБ России и Центральный архив Министерства обороны в Подольске.
[i] Юрков Д. Е. Стратегические «бункеры» Москвы. М., 2019. Юрков Д. Е. Советские «секретные бункеры». Городская специальная фортификация 1930-1960-х годов. М., ЦИСФПС, 2021.
[ii] ЦГА Москвы, ф. Р-665, оп. 1, д. 613, л. 42.
[iii] ГА РФ, ф. Р-5446, оп. 44а, д. 4883.
[iv] ЦГА Москвы, ф. 665, оп. 1, д. 616, л. 85.
[v] ЦГА Москвы, ф. 665, оп. 1, д. 614, л. 29.
[vi] ЦГА Москвы, ф. Р-278, оп. 1, д. 175, л. 300.
[vii] ЦГА Москвы, ф. Р-655, оп. 1, д. 589, л. 9.
[viii] ЦГА Москвы, ф. Р-655, оп. 1, д. 588, л. 145.
[ix] Трест «Промгражданстрой» в 1941-1942 годах привлекался к большому числу спецработ, как в Москве, так и в Куйбышеве. Отдельные сведения по его деятельности в области подземного строительства можно почерпнуть в архивном фонде треста: ЦГА Москвы, ф. Р-561, оп. 1.
[x] ЦГА Москвы, ф. Р-655, оп. 1, д. 589, л. 55.
[xi] ЦГА Москвы, ф. П-3, оп. 52, д. 186, л. 58-59.
[xii] ЦГА Москвы, ф. П-3, оп. 52, д. 186, л. 61.
[xiii] ЦГА Москвы, ф. Р-655, оп. 1, д. 588, л. 79.
[xiv] ЦГА Москвы, ф. Р-655, оп. 1, д. 616, л. 83.
Д.Е. Юрков
декабрь 2021